Стихи и песни Булата Окуджавы

Валины экзамены

I

Пожалуй, лучше нее не сыщется,
вдумчивей и ученей.
Известно, что Валя — круглая отличница
и скромнейшая из девчонок.
Вы посмотрите, как она над книжками
восседает!
Вы посмотрите, как она мальчишками
пренебрегает!
И мама спокойна: дела в порядке —
всё заслонили тетрадки.
И мама думает, строгость храня:
это ли не броня?
Мама, если бы знать, что завещано,
какие струнки звенят в груди,
какие невероятные вещи
подстерегают нас на пути...
И как самой себя не бояться?
Как равнодушной казаться,
если вчера пробило семнадцать.
Шутка сказать — семнадцать!
И косы — уже не крысиные хвостики,
и голос тонет в утреннем воздухе.
А весна по-хозяйски обходит двор
(мало ли всяких дел),
и кто-то глядит на тебя в упор,
как раньше не глядел.
Но разве ты виновата,
что весенний прибой
тревогою полнится,
что совсем завладело тобой
рыжее солнце?
Кого же винить? И кто ответчик
(не ты, во всяком случае),
что вдруг округлились по-девичьи плечи,
и стали глаза задумчивей.
...Сиди на подоконнике с книжкой, и слушай,
и перебирай имена.
Пусть мама думает:
«Как Валюша
алгеброй увлечена!»

II

На кухне пирог остывает торжественно.
В карауле почетном праздничные бутылки вина.
Нарядные гости гуськом в столовую шествуют,
и по комнате плавает предгрозовая тишина.
Я значительно старше Вали и должен казаться
мудрым, важным, и если вдруг захочу,
я имею полное право читать ей нотации
и похлопывать снисходительно по плечу.
Валя, душевные драмы тебя не коснулись.
Что ты знаешь? Черную классную доску?
Шорох страниц? Липы исхоженных улиц
или же, кто такой Александр Македонский?
Что ты умеешь? Радоваться свету весеннему?
Опечалиться, если дожди, дожди?
Написать контрольное сочинение?..
Все сочинения, Валечка, впереди...
Но Вале не до шуток. Вале горько,
она встревожена.
И гости думают: пятерка — дело сложное.
И мама думает: «Скоро экзамены,
вот и беда ясна...»
Но, видно, из поля зрения мамы
выпала весна,
а ведь даже самый спокойный зритель,
хлебнув апрельский настой,
мечется сам не свой...
Весна (что там ни говорите) —
сплошное колдовство.
Но Валя не улыбается,
молча смотрит в окна,
как дождь земли касается
и как деревья мокнут.
Складочка вздрагивает возле губ —
первой тревоги след.
Валечка, я тебе помогу
освоить трудный предмет.
Валечка, я на вопрос любой
отвечу наверняка...
И Валя спрашивает:
«А есть ли любовь,
которая на века?..»
И смотрит в лицо мне, внимательно, не мигая,
какая-то не такая,
совсем другая.
Я в списки провидцев не буду внесен,
не буду взят на учет.
Я чувствую себя простым карасем,
попавшимся на крючок.
И тогда поворачиваюсь к маме
обреченно,
а мама всплескивает руками
огорченно:
«Что за вопросы? Что это за темы
для разговора,
когда нужно заучивать теоремы
Пифагора!»

III

О, если бы Пифагору всё это было близким,
он бы, конечно, задумался прежде,
чем в геометрию старательно втискивать
части своей одежды.
И, конечно, мир ученого
был безобиден и прост,
потому что в нем не было ни московских девчонок,
ни журавлей и ни звезд.
Мама, тебе ведь прекрасно это знакомо,
когда все остальное — прочь,
когда даже грамматики законы
бессильны
помочь;
Когда нельзя уже отшутиться
по-весеннему,
хоть сто раз учи таблицу
умножения;
Когда всё позабыла бы, всё бы оставила.
Кругом идет голова,
и нужны соловьи. Соловьи, и не правила
вступают в свои права.

IV

Валечка, Валечка... несколько минут—
это ведь не трудно переждать их,
гости нашумятся и уйдут,
и, конечно, кстати.
Потому что даже и теплом напутствий
не развеешь непонятной грусти,
радости внезапной не зальешь...
Потому что сеет теплый дождь.
И под тем, под ласковым дождем,
до поры не узнан,
ходит темнотою огражден
твой союзник.
Разойдутся гости. Станет тихо вскоре,
станет нужно встретить вечер
за стеклом оконным,
и самой с собой поспорить,
и себе самой перечить
удивленно.
И, от праздничного шума,
не успев остыть,
что-то важное обдумать,
что-то изменить.
Еще не украшен торжественно класс,
и первых пятерок в помине нету...
А Валя с сердцем с глазу на глаз,
и сердце ждет ответа...
А где-то за дверью не спится маме,
нарушен ее покой...
Семнадцать лет — это тоже экзамен,
ох, трудный какой!

1956